Неточные совпадения
Сообщите же мне,
в каких именно терминах передали вы слова мои
в вашем
письме к Родиону Романовичу?
— Вы не можете представить себе, что такое
письма солдат
в деревню,
письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы
сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место среди животных. Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Этот парень все более не нравился Самгину, весь не нравился. Можно было думать, что он рисуется своей грубостью и желает быть неприятным. Каждый раз, когда он начинал рассказывать о своей анекдотической жизни, Клим, послушав его две-три минуты, демонстративно уходил. Лидия написала отцу, что она из Крыма проедет
в Москву и что снова решила поступить
в театральную школу. А во втором, коротеньком
письме Климу она
сообщила, что Алина, порвав с Лютовым, выходит замуж за Туробоева.
Затем он вспомнил, что
в кармане его лежит
письмо матери, полученное днем; немногословное
письмо это, написанное с алгебраической точностью,
сообщает, что культурные люди обязаны работать, что она хочет открыть
в городе музыкальную школу, а Варавка намерен издавать газету и пройти
в городские головы. Лидия будет дочерью городского головы. Возможно, что, со временем, он расскажет ей роман с Нехаевой; об этом лучше всего рассказать
в комическом тоне.
В самом деле, пора было ехать домой. Мать писала
письма, необычно для нее длинные, осторожно похвалила деловитость и энергию Спивак,
сообщала, что Варавка очень занят организацией газеты. И
в конце
письма еще раз пожаловалась...
— Нет, не всегда… Ей и
в голову не пришло бы следить. Послушайте, «раб мой», — полунасмешливо продолжала она, — без всяких уверток скажите, вы
сообщили ей ваши догадки обо мне, то есть о любви, о синем
письме?
Я уже
сообщал во второй части моего рассказа, забегая вперед, что он очень кратко и ясно передал мне о
письме ко мне арестованного князя, о Зерщикове, о его объяснении
в мою пользу и проч., и проч.
Но
в просьбе вашей
сообщить мое мнение собственно об этой идее должен вам решительно отказать: во-первых, на
письме не уместится, а во-вторых — и сам не готов к ответу, и мне надо еще это переварить.
— Я должна
сообщить еще одно показание, немедленно… немедленно!.. Вот бумага,
письмо… возьмите, прочтите скорее, скорее! Это
письмо этого изверга, вот этого, этого! — она указывала на Митю. — Это он убил отца, вы увидите сейчас, он мне пишет, как он убьет отца! А тот больной, больной, тот
в белой горячке! Я уже три дня вижу, что он
в горячке!
Государь согласился, и через три дня моя жена получила от Бенкендорфа
письмо,
в котором он
сообщал, что мне разрешено сопровождать ее
в Москву вследствие предстательства государыни.
Перед 22 августа, днем коронации, какие-то шалуны подкинули
в разных местах
письма,
в которых
сообщали жителям, чтоб они не заботились об иллюминации, что освещение будет.
Как ни был прост мой письменный ответ, консул все же перепугался: ему казалось, что его переведут за него, не знаю, куда-нибудь
в Бейрут или
в Триполи; он решительно объявил мне, что ни принять, ни
сообщить его никогда не осмелится. Как я его ни убеждал, что на него не может пасть никакой ответственности, он не соглашался и просил меня написать другое
письмо.
Действительно, оба сына, один за другим,
сообщили отцу, что дело освобождения принимает все более и более серьезный оборот и что ходящие
в обществе слухи об этом предмете имеют вполне реальное основание. Получивши первое
письмо, Арсений Потапыч задумался и два дня сряду находился
в величайшем волнении, но,
в заключение, бросил
письмо в печку и ответил сыну, чтоб он никогда не смел ему о пустяках писать.
Через год она мне показала единственное
письмо от Коськи, где он
сообщает —
письмо писано под его диктовку, — что пришлось убежать от своих «ширмачей», «потому, что я их обманул и что правду им сказать было нельзя… Убежал я
в Ярославль, доехал под вагоном, а оттуда попал летом
в Астрахань, где работаю на рыбных промыслах, а потом обещали меня взять на пароход. Я выучился читать».
Но всегда обидчивый «мальчишка» не обратил на этот раз ни малейшего внимания на пренебрежение: весьма коротко и довольно сухо объяснил он Аглае, что хотя он и
сообщил князю на всякий случай свой постоянный адрес пред самым выездом князя из Петербурга и при этом предложил свои услуги, но что это первая комиссия, которую он получил от него, и первая его записка к нему, а
в доказательство слов своих представил и
письмо, полученное собственно им самим.
В письме от 12 июля Пущин
сообщает, что Фонвизины получили успокоительное известие: их сыновья, родившиеся до 14 декабря 1825 г. и оставленные по распоряжению Николая I
в России, не замешаны
в деле петрашевцев.
В письме от 3 ноября из Тулы дочь поэта
сообщала Пущину: «Милостивый государь Иван Иванович.
Наконец, любезный друг, я получил
письма от Марьи Николаевны. Давно мне недоставало этого утешения. Она обещает писать часто. Ты, верно, с Трубецкими
в переписке; следовательно, странно бы мне рассказывать отсюда, что делается
в соседстве твоем. Меня порадовало известие, что Сутгова матушка к нему начала снова писать попрежнему и обеспечила их будущность; это я узнал вчера из
письма Марьи Казимировны — невольно тебе
сообщаю старую весть, может быть, давно уже известную.
Пущин
в тот же день
сообщал М. И. Муравьеву-Апостолу
в письме (неизданном, ЦГИА, ф. 279, оп. 1, № 232, л. 113 и сл.).
Нам всем жаль, что нашего народу никого не придется угостить. Разве удастся залучить фотографа, но и то еще не верно. Сестра останется у нас, пока я не соберусь
в Нижний, куда должна заехать за мной жена, осмотревши костромское именье. — Это уже будет
в половине июня. Так предполагается навестить Калугу и Тулу с окрестностями… [
В Калуге жили Оболенский и Свистунов,
в Туле — Г. С. Батеньков.
В письме еще — о болезни Ф. М. Башмакова
в Тобольске (Пущину
сообщили об этом его сибирские корреспонденты).]
Об этом посещении Пущин
сообщал также
в письме (неизданном) от 23 апреля М. И. Муравьеву-Апостолу (ЦГИА, ф. 279, оп. 1, № 232, л. 125 и сл.).
Далее автор
письма сообщал, что она девушка, что ей девятнадцатый год, что ее отец — рутинист, мать — ханжа, а братья — бюрократы, что из нее делают куклу, тогда как она чувствует
в себе много силы, энергии и желания жить жизнью самостоятельной.
Он еще завернул раза три к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому
письмо для отправления
в Петербург к одному важному лицу. Розанов отправил это
письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие, что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице;
сообщая Розанову это известие, Рациборский ни одним словом не дал почувствовать Розанову, кому он обязан за это определение.
— Жалеть его нечего! — резко отозвался Николай, оборачиваясь
в дверях. — Если бы такую выходку с браслетом и
письмом позволил себе человек нашего круга, то князь Василий послал бы ему вызов. А если бы он этого не сделал, то сделал бы я. А
в прежнее время я бы просто велел отвести его на конюшню и наказать розгами. Завтра, Василий Львович, ты подожди меня
в своей канцелярии, я
сообщу тебе по телефону.
В письмах этих, выражая свое сочувствие моим взглядам о незаконности для христианина всякого насилия и войны, квакеры
сообщили мне подробности о своей, так называемой, секте, более 200 лет исповедующей на деле учение Христа о непротивлении злу насилием и не употреблявшей и теперь не употребляющей для защиты себя оружия.
У нее был небольшой жар — незначительная простуда. Я расстался под живым впечатлением ее личности; впечатлением неприкосновенности и приветливости.
В Сан-Риоле я встретил Товаля, зашедшего ко мне; увидев мое имя
в книге гостиницы, он, узнав, что я тот самый доктор Филатр, немедленно
сообщил все о вас. Нужно ли говорить, что я тотчас собрался и поехал, бросив дела колонии? Совершенно верно. Я стал забывать. Биче Каваз просила меня, если я вас встречу, передать вам ее
письмо.
Эта дипломатическая неточность, или, короче говоря, безвредная ложь, надеюсь, не имеет значения? — спросил Филатр; затем продолжал писать и читать: «…родственник, Томас Гарвей, вручитель сего
письма, нуждается
в путешествии на обыкновенном парусном судне. Это ему полезно и необходимо после болезни. Подробности он
сообщит лично. Как я его понял, он не прочь бы сделать рейс-другой
в каюте…»
В конце первого акта приходит посланный и передает
письмо от мужа Онихимовской, который
сообщает, что жена лежит вся
в жару и встать не может.
В Перми Фому ждало
письмо от крестного, который
сообщал, что Игнат запил с тоски о сыне и что
в его годы вредно так пить.
За месяц перед этим Ганувер получил решительное
письмо Молли,
в котором она
сообщала, что уезжает навсегда, не дав адреса, но он временно уже устал горевать — горе, как и счастливое настроение, находит волной.
Для гг. любителей биографии и библиографии считаю нелишним
сообщить некоторые сведения о Писареве и о его театральных сочинениях, написанных и сыгранных до моего переезда
в Москву. Эти сведения могут служить дополнением к литературной деятельности Писарева, о которой я говорил
в моих «Воспоминаниях»; они взяты из
писем его ко мне.
По поводу этого
письма сохранилась выписка из
письма Веры Сергеевны к М. Г. Карташевской от 2 апреля.
В. С. Аксакова
сообщает о получении от Гоголя нового
письма, адресованного ее отцу.
Письмо это было вложено Гоголем
в другое, адресованное С. П. Шевыреву, который вскоре и
сообщил Гоголю, что его
письмом Аксаков остался недоволен. По этому поводу Гоголь писал Шевыреву 2 декабря 1847 года...
С. Т. Аксаков вместе с Шевыревым нашли
письмо Гоголя слишком оскорбительным для Погодина и решили его не передавать ему. Об этом решении Аксаков
сообщал Гоголю
в следующем
письме...
На другой день Столыгин получил от статского советника длинное
письмо; он
сообщал ему, что весть о том, что Михайло Степанович, опутав коварными обещаниями, поверг его дочь
в гибель несчастия и лишил его последней опоры и последнего утешения, поразила его
в самое сердце; что он находит, наконец, положение жертвы его соблазна сомнительным.
Б свое время мы
сообщили «
Письмо купеческого сына Бадейкина» («Свисток», № 1),
в котором переданы были рассуждения этих ревнителей порядка.
Тот же корреспондент, который рассказывает об успехе виленской проповеди,
сообщает в том же
письме следующее...
В субботу о. дьякон получил из дому
письмо. Он ждал его уже целую неделю, и все
в клинике знали, что о. дьякон ждет
письмо, и беспокоились вместе с ним. Приободрившийся и веселый, он встал с постели и медленно бродил по палатам, всюду показывая
письмо, принимая поздравления, кланяясь и благодаря. Всем давно уже было известно об очень высоком росте его жены, а теперь он
сообщил о ней новую подробность.
То, о чем другие решались
сообщать лишь
в частных
письмах, «entre nous», — Пирогов, ко всеобщему смущению и соблазну, оповестил на весь мир.
Татьяна совершенно неожиданно получила от него
письмо, где он
сообщал о своем окончательном решении бросить
в самом скором времени службу
в Славнобубенске, чтобы приехать
в Петербург, и спрашивал у Татьяны об ее столичном житье-бытье, о Хвалынцеве, о полояровской компании, о которой отзывался хотя и вскользь, но не без иронии.
Она оставила Устинову короткое
письмо,
в котором, не объясняя причин,
сообщала, что непредвиденные и очень важные обстоятельства вынуждают ее, без позволения отца, уехать месяца на три, и умоляла устроить дело как-нибудь так, чтобы отец не очень сокрушался и беспокоился о ней, так как ей не предстоит ровно никакой опасности, и проч.
В тот же вечер он написал матери
письмо и между прочим
сообщал, что, верно, через полгода «Коршун» пойдет
в Россию и он, Володя, уже будет мичманом.
Артур написал сестре
письмо,
в котором просил ее
сообщить ему, какая участь постигла имение их матери, и если оно не было продано за долги, то уделить ему частицу получаемых с него доходов.
Сообщил ли он известия, полученные от Радзишевского, принцессе, неизвестно, но с этого времени она
в письмах своих
в Германию стала настойчиво уверять, что слухи о предполагаемом мире Турции с Россией и о поражении Пугачева не имеют никакого основания, что, напротив, все благоприятствует ее предприятию и что она
в скором времени отправится
в Константинополь и присоединится к турецкой армии.
В другом
письме (от 26 июля) генерал-прокурор
сообщил князю Голицыну, что английский посланник уверял императрицу, что «всклепавшая на себя имя» есть дочь пражского трактирщика, и потому советовал послать к ней протестантского пастора, которому, может быть, удастся выведать истину.
Радзивил не
сообщил письма Радзишевского окружавшим его; он еще надеялся перехитрить Каленского, достать султанский фирман и, приехав
в Константинополь, возбудить турок к продолжению войны с Россией.
В этом
письме она
сообщала мнимому опекуну о любви своей к князю Лимбургу и о намерении вступить с ним
в брак, изъявляла сожаление, что тайна, покрывающая доселе ее происхождение, подает повод ко многим про нее рассказам и что сделанные ею незначительные долги преувеличены с целию иметь возможность поскорее воспользоваться ее сокровищами.
Мы с ней очень скоро сошлись, но
в пределах приятельства — не больше. И вдруг я получаю от господина Н-ны большое
письмо, где он говорит, что Анна находится
в недоумении — какие у меня намерения на ее счет? А у меня ровно никаких намерений не было, и все это отзывалось матримониальным подходом плутоватого полячка и было сделано им без ведома своей жены — чрезвычайно деликатной и корректной женщины. Я ей о
письме ее мужа ничего и не
сообщил; и, сколько помню, дал ему понять, что я на такую удочку не пойду.
Сошлись мы вместе, сидели и молчали. Читали его предсмертное
письмо.
В нем Порфиров просил товарищей простить ему его страшное преступление против общества: но он потерял веру
в себя,
в свои силы,
в окружающих людей. Почувствовал нравственный упадок и
в доказательство
сообщал, что прежде ограничивался черным хлебом, а
в последнее время ему стало хотеться булок и кренделей.
Через месяц я получил от Чехова
письмо, и там между прочим он
сообщает: «Кое-что поделываю. Рассказ „Невесту“ искромсал и переделал
в корректуре». Из этого заключаю, что, может быть, Чехов
в этом направлении что-то исправил и нашел более подходящим для своей Нади, чтобы она ушла не
в революцию, а просто
в учебу.